La sottise, l'erreur, le péché, la lésine
Глупость, заблуждение, грех, скаредность
Occupent nos esprits et travaillent nos corps
Поселились в наших сердцах и терзают наши тела,
Et nous alimentons nos aimables remords
И мы подпитываем наши чувственные сочувствия,
Comme les mendiants nourrissent leur vermine
Как нищие, которые кормят вшей.
Nos péchés sont têtus, nos repentirs sont lâches ;
Наши грехи тяжки, наше раскаяние слабо.
Nous nous faisons payer grassement nos aveux
Мы заставляем друг друга горько платить за свои признания,
Et nous rentrons gaiement dans le chemin bourbeux
И мы радостно пойдём по грязной дороге,
Croyant par de vils pleurs laver toutes nos taches
Веря, что нечестивые слёзы омоют наши изъяны.
Sur l'oreiller du mal c'est Satan Trismégiste
Сам Сатана Трисмегист
1 давно усыпляет
Qui berce longuement notre esprit enchanté
Наши зачарованные души на подушке зла,
Et le riche métal de notre volonté
И благородный металл нашей воли
Est tout vaporisé par ce savant chimiste
Полностью расплавлен этим искусным химиком.
C'est le Diable qui tient les fils qui nous remuent !
Сам дьявол дёргает за ниточки, на которых мы держимся.
Aux objets répugnants nous trouvons des appas ;
Мы находим прелесть в отвратительных вещах.
Chaque jour vers l'Enfer nous descendons d'un pas
Бесстрашные, каждый день мы спускаемся
Sans horreur, à travers des ténèbres qui puent
На один шаг в ад сквозь смердящую тьму.
Ainsi qu'un débauché pauvre qui baise et mange
Как жалкий развратник, что припадает
Le sein martyrisé d'une antique catin
К истерзанной груди старой шл*хи,
Nous volons au passage un plaisir clandestin
Мы урываем тайное наслаждение,
Que nous pressons bien fort comme
С трудом выжимая из него соки,
Une vieille orange
Как из залежалого апельсина.
Serré, fourmillant, comme un million d'helminthes
Набившись битком и киша кишмя, как миллион глистов,
Dans nos cerveaux ribote un peuple de Démons
В наших мозгах разгульничает толпа демонов,
Et, quand nous respirons, la Mort dans nos poumons
И, когда мы дышим, в наших лёгких невидимой рекой
Descend, fleuve invisible, avec de sourdes plaintes
С глухими жалобами оседает смерть.
Si le viol, le poison, le poignard, l'incendie
Если насилие, яд, кинжал и поджог
N'ont pas encor brodé de leurs plaisants dessins
Ещё не вышили свои весёлые картинки
Le canevas banal de nos piteux destins
На банальных холстах наших несчастных судеб,
C'est que notre âme, hélas ! n'est pas assez hardie
Это лишь потому, что — увы! — наши души довольно трусливы.
Mais parmi les chacals, les panthères, les lices
Но среди шакалов, пантер и гончих сук,
Les singes, les scorpions, les vautours, les serpents
Обезьян, скорпионов, грифов и змей,
Les monstres glapissants, hurlants, grognants
Визгливых, воющих, хрюкающих чудовищ,
Rampants dans la ménagerie infâme de nos vices
Копошащихся в гнусном зверинце наших пороков,
II en est un plus laid, plus méchant, plus immonde !
Один выделяется как особо скверный, особо гадкий и особо безобразный.
Quoiqu'il ne pousse ni grands gestes ni grands cris
И хотя он не размахивает руками и не кричит о себе,
Il ferait volontiers de la terre un débris
Он бы с радостью разнёс Землю в щепки
Et dans un bâillement avalerait le monde ;
И, зевая, проглотил бы весь мир.
C'est l'Ennui ! L'œil chargé d'un pleur involontaire
Это скука! С глазами, наполненными невольными слезами,
II rêve d'échafauds en fumant son houka
Она мечтает об эшафотах, попыхивая трубкой.
Tu le connais, lecteur, ce monstre délicat
Ты хорошо знаешь его, читатель, этого нежного монстра,
— Hypocrite lecteur, — mon semblable, — mon frère !
Лицемерный читатель, моё подобие, мой брат!
1 — Трисмегист — греч.: "трижды великий" (эпитет, применявшийся по отношению к Гермесу.
